Это вроде бы было со мной. Довольно давно. И вместе с тем не вериться, что такое возможно.
читать дальше
СИРИЯ
Началось все с того, что мне надоело работать. Хотелось повидать мир, отдохнуть от компьютера и проверить, могу ли я стать танцовщицей. Проверить, могу ли я еще завлекать мужчин, или уже стала придатком компьютера.
Пыльная пальма, мягкие лапы жары, арабские полицейские, арабские надписи даже на туалете. Нет сомнений – мы в арабской стране.
Мы выходим из аэропорта. И тут начинается та идиотская жизнь, которой многие живут в Сирии. Мы садимся в микроавтобус, туда же набивается толпа гарсонов, служащих нашего кабаре и отеля. Сидеть в микроавтобусе почти невозможно – тесно, в машину влезло раза в два больше народу, чем есть мест, к тому же еще наш багаж отовсюду выпирает. Нас катают по городу, потому что никто точно не знает, куда нас везти – в гостиницу или сразу на работу, в наше кабаре. Наконец завозят в гостиницу, а потом – в кабаре...
Собираются все старенькие девочки. Их около 15 человек. Халид выслушивает доклады сотрудников, доносы Вали и других. Начинается разборка. Почему без него так плохо шел бизнес в кабаре? Почему у Шиладжи опять проблемы? Кто сидит в тюрьме?
Первый вечер. Для нас накрыт стол. Гора фруктов и вода. Клиенты медленно приходят в кафе, сидят, пьют, иногда приглашают к себе девушку... Потом девушки танцуют дискотеку. Почему так медленно?
Начинается шоу. Его открывает Ольга с некой пародией арабского танца. Она совсем не умеет танцевать, нелепо перставляет ноги и размахивает руками. Затем много эротических номеров... Шиладжа удивительно танцует под арабский диск певицы-еврейки. После шоу будет арабский оркестр. Но нас уводят... Какая жалость.
Утром идем в кабаре подписывать контракт. Нам повезло, есть русский вариант, обычно его не бывает, объясняет Валя. Почему тут долг в 500 долларов боссу? Да, это ужасно неприятно, но все этот долг платят. Ничего, вы отработаете его. Просто вы будете получать зарплату не каждый день, а через день первые два месяца. Почему контракт на 6 месяцев, а не на 3? Хозяину невыгодно вас так мало держать. Да и заработаете побольше... Не переживайте. Хорошо, все, хватит обсуждать контракт, (мы его обсуждали около часа), ведь в контракте есть пункт, что если вы не понравитесь боссу, он отошлет вас в другое кабаре, а там гораздо хуже. И мы подписываем этот контракт. Затем Валя спрашивает нас, будем ли мы выходить на ауты. А что такое аут? Секс за деньги! У нас, пятерых девочек, шок. Мы отказываемся категорически. Хотя бы это возможно!
Вечером мы опять идем к кабаре, переодеваемся в «рабочий костюмчик» – короткая юбка и кофточка... В раздевалке, грязной, с дедами морозами на стенах, зеркалами, падающими с потолка тараканами, нас встречает Стелла с золотой звездой на груди радостными криками: «Привет, шармуты!» Эта Стелла вообще не может говорить нормально. Она только орет. Она очень классная проститутка – красивая, веселая, сумасбродная и сумашедшая. Совсем сумашедшая. Дня через три она попадает в тюрьму на 2 дня за 3 мелких нарушения, ей делают блэк-лист, и она уезжает... И нет более забавного номера со шляпой, в котором она томно катается по сцене в красивом белье и в шляпе.
В первую неделю нашего пребывания в кабаре мы, новые девочки, охотно танцуем дискотеку на сцене – выкладываемся из последних сил. С нас начинает потоками литься вода. Все-таки на улице +45 и в нашем подвальчике не меньше 35 градусов жары. Вентилятор в раздевалке не спасает – нас слишком много... Скоро мы понимаем, почему нельзя так бойко танцевать в жару...
Начинается трудовые недели: мы репетируем свои номера, ходим в полицию. Полицейский участок – небольшая комната с двумя двухспальными нарами, тремя столами, сейфами. На столе лежит дубинка, кастет. Нам предлагают сесть на застеленные полушерстяными одеялами нары. Мы сидим около получаса. С нами почти не говорят. Нас рассматривают. Так продолжается 5-6 дней. Каждый день мы сидим, на нас смотрят, нас запоминают. Дело в том, что в Сирии полиция пристально проверяет лишь рестораны, кабаре, иностранных артисток, проституток. Официально последние запрещены. Но за взятки все возможно. Главное договориться с полицией. Но не дай бог с ней не договориться! Поэтому, во избежании неприятностей нас не выпускают из отеля, только 1-2 раза в неделю мы можем выйти в город впятером с гарсоном на 30-60 минут. Иногда мы ходили на красивую центральную улицу – Теляли, иногда в дешевый район города – «Русский базар», где много дешевых магазинчиков для русских. И на Теляли, а тем более на «русском базаре», все хорошо говорят по-русски. Так вот на улицах, куда водят нас, всегда крутится 2-3 полицейских. Они наблюдают за нами, гарсоны шпионят для босса. В результате невинный разговор с незнакомцем в машине превращается в назначение нелегального свидания. (У Джулии так было). Если девушек встречает полицейский без сопровождения гарсона, им делают замечание с занесением в личное дело. Три замечания – и через калабуш (тюрьму) на родину. У меня был период, когда я этого страстно хотела – через тюрьму, через что угодно, но вырваться из этого кошмара.
Кошмары не давали жить спокойно. Понос от новой воды. Смерть мамы одной из девушек, а девушку не хотят отпустить из Сирии на похороны (впрочем, она все же уехала). Постоянный полицейский контроль. Когда нас толпой водили вечером на работу, местные мальчики нам в лицо грубо ругались по-русски. Постоянные приставания гарсонов. В первую неделю нас хоть как-то кормили, а потом стали постоянно забывать, что мы хотим есть. Иногда вся наша еда была – гамбургер за целый день. С едой наладилось только, когда мы стали получать через 3 недели зарплату.
Кража в Дамаске (русская девушка украла золото у полицейского) вызвала международный скандал Сирия-Россия, и нас всех пытались отправить в Ливан... Постоянно кто-нибудь из девушек сидит в тюрьме. Шиладжа сошла с ума (она была уже не очень вменяемой), выбежала во время работы, ночью на улицу, ее поймал знакомый ее костюмера, все обошлось хорошо, ей купили билет..Драки в отеле между пьяными девушками. Юлька кидается с ножом на Иосифа, Таня умоляет его потом не сажать ее в тюрьму. Постоянное выпрашивание у полиции разрешение выйти в город купить еду, позвонить. У Алены приступ почек, а на скорой помощи врач даже не может войти в отель, т.к. это женский отель.
Когда по нескольку раз в день затягивают молитву мулла, я тоже молюсь. Я прошу Аллаха, Иисуса, всех богов, чтобы мне вырваться отсюда. Я не могу попасть домой. Через 5 месяцев такой жизни я просто погибну. Побольше спать – вот что помогает...
Не все так плохо, конечно. Когда приходят торговцы с товаром, с тряпками, с косметикой, мы радостно меряем все, все рассматриваем. Хотя денег нет, но приходится покупать платья, колготки, косметику. Купила длинную юбку, два платья, прозрачную кофточку, кроссовки, джинсы, сумочку, кофточку, туфли (за два месяца зарплаты). Немного косметики. На телефонные переговоры в целом потрачено около 60 долларов. И это всего раз в две недели...
Наш день, после того как закончились репитиции, и мы начали танцевать, проходил так: подъем в 2-3 часа дня. Ленивое вставание... Треп до обеда. Я, как мама (игра такая у нас была, у пятерых девушек), шла на кухню и начинала варить супчик или кашку. Дочки в это время готовили салатик. После еды иногда досыпали, но в основном трепались... Около семи мы начинали краситься. В восемь тридцать уходили из отеля. Нас вели группой в 20-30 девочек на работу в кабаре. «По улице водили русских девочек». Цирк. На всем пути нашего следования стояли мужики и глазели. В девять мы были в родном влажном и жарком подвальчике. Мы переодевались, докрашивались, а затем садились за свои столики компаниями. Звездный шар ронял осколки света. Сладкоголосый Хулио пел о чем-то. Мы пили кока-колу, чай, болтали, разглядывали посетителей. Кабаре заполнялось. Пустели задние столики, где сидели «девочки на продажу» (консумацию – это треп и легкий флирт с посетителями кабаре за деньги). Девочки садились с клиентами за отдельные столики – на первом и втором этажах, в темных нишах и за светлыми столиками. В темных нишах тебя тискали и мяли. За светлыми столиками уговаривали отдаться. Все было как всегда. Иногда хуже, иногда лучше. Потом начиналась дискотека –1-2 раза за вечер. Потом шоу. Потом опять дискотека. Затем арабское шоу. И либо еще дискотека, либо ничего. Девушка не танцевала на дискотеке, если сидела с клиентом (если только этот клиент не хотел танцевать). В три часа звонок, загорается свет – конец работы. В отеле быстро принимаем душ. Можно сказать молниеносно. Потому что в Аломаре был плохой напор горячей воды, да и вообще воды. И когда все приходили, и начинали мыться, воды на всех не хватало. Я управлялась за 2-3 минуты, Танюшка тоже почти успевала. Но ей было лень так быстро раздеваться, как мне. Но меня бесил запах. Запах моей одежды и волос, насквозь пропахших табаком. После этого мы готовили салатик, ели фрукты, которые приносил обычно Ольге ее костюмер Фарид, иногда покупали Чикен или шаурму. Иногда ели какую-нибудь еду, добытую у консуматоров. Я была плохая добытчица.
Итак, после ужина в отеле - самое приятное. Мы слушаем советскую эстраду, танцуем... (На самом деле мы ждем полицию – она приходит около пяти часов утра в отель, проверяет, все ли на месте).
Иногда мы не спим до рассвета. Часов в шесть он начинается, мы бредем на крышу (это уже в отеле «Майсалун»), там смотрим на просыпающийся Восток. Я ищу, где там Россия, молюсь о скорейшем возвращении, а с течением времени просто о возвращении туда. Арабы с других крыш заинтересованно пяляться на нас. Кто-то анонирует, глядя на русских девушек в топиках, в шортиках... Кто-то предлагает чашку кофе по-русски. В дальнем доме араб делал утреннюю зарядку, вытянув шею на полметра в нашу сторону. Мы ставим мой плеер на крышу и танцуем вокруг него.
«Синенькая юбочка...
Ленточка в косе.
Кто не знает Любочку.
Любу знают все.
Случается что девочки
Бывают очень грубыми
Но не обязательно
Либе-ли
Либе-лиебе,
Аморе-аморе
Либе-либе
Любовь...»
Отель Май Салун. Окна девушек-чувашек закрыты зданием мастерской. В них почти не проникает дневной свет. Это было бы недостатком, если бы мы не вели ночной образ жизни. Днем мы спим, и даже хорошо, что яркий солнечный свет не мешает спать. Окно нашей с Танюшкой комнаты выходит во внутренний дворик. Виден край крыши, с вмонтированными в него кусками стекла по бортику крыши, чтобы никто не смог перепрыгнуть с одной крыши на другую, сюрреалистический ландшафт, сводящий с ума своей однообразностью. Над нами комнатка еще меньше нашей, хотя и наша крохотная... В ней живут мальчик Борис... и девушка Света. Борис – голубой. Он тоже сидит на консумации с мужиками, и иногда целуется с ними... Борис немного недоволен, что его запихнули в один номер с девушкой. Но слава богу, про него никто не подумает, что он с девушкой может что-то иметь.
Вообще, несмотря на то, что гостиница наша женская, куча мужиков тусуется в холле нашей гостиницы – хозяин, его родственники, гарсоны, менеджеры, высокопоставленные консуматоры, и непонятно кто еще. В холл гостиницы не выйдешь. Это мужской клуб. Женщины сидят по своим комнатам, им нельзя выходить в холл. На кожаных диванах спят менеджеры. На том диване, что прилегает к стене, у которой стоит моя постель, спит Йосиф. Можно сказать, мы спим щека к щеке. Меня это бесит... Но иногда на этом диване спит Усами. Тогда я трепещу...
Алена.
Великая стерва и пофигистка. Веселая и грубая. Заводная, энергичная. С большой пышной грудью. Она никак не могла решить, которого из двух своих любовников взять в мужья, какую плату с них за это взять. Победил тот, который решил купить ей квартиру в Молдавии. (Алена сама из Молдавии). Когда она напивалась, она весело ругалась матом. Я никогда не знала, что ругаться матом можно весело, со смехом. В какой-то момент она придумала (или не придумала) версию, что она беременна от первого своего любовника. У нее разболелись почки и ей надо было срочно попасть в больницу. Вызвали машину. А Алена даже встать и дойти до низа не может. Среди наших артисток нашлась бывшая медсестра. Она разжала сцепленные от боли зубы Алены, засунула туда ложку. Врач в гостиницу зайти не может, обезболивающего укола сделать не может. Тогда наша медсестра дошла до машины, взяла лекарство и шприц, вернулась к Алене и сделала ей укол. Гарсоны на руках дотащили Алену до машины. Конечно же, все лечение оплачивал один из любовников Алены, не помню который. Она долго болела, совсем не работала, но в кабаре ходила – она уже не могла без своей грешной жизни жить, без мужиков, лапания, спиртного, музыки. Сирия уже была в ее крови. (Она работала в Сирии уже 3-й контракт).
Циркачка, собаки, обручи.
Однажды, месяца через полтора после того, как мы с девушками приехали в Сирию, в кабаре приехала циркачка из Питера – Света. Она приехала с двумя собачками. В ее программе были цирковые номера с собаками, с обручами и просто гимнастические номера. Света думала, что она сможет выгуливать своих собачек на улице… А на улицу-то выходить одной нельзя… Собачек пришлось выгуливать на крыше, где они и какали. Дерьмо за ними она убирать отказывалась. И наша любимая крыша была загажена. Собачек кормила она сама. А так как в первый месяц она, как и мы все голодала, то собачкам и подавно ничего не доставалось. И они отказались работать на сцене. Потом она начала выпивать перед выступлениями. Однажды улетевший обруч смел все напитки с ближайшего столика, а другой наделся на шею клиента. Был жуткий скандал. Убрали из ее программы и этот номер. Остался один номер с акробатикой. Ее собаки внесли еще больше ненормальности в нашу и без того ненормальную жизнь в Сирии.
Самара.
Когда мы в кабаре танцевали под арабскую живую музыку (это называлось арабское шоу), нам все – и клиенты, и гарсоны – рассказывали, что раньше в кабаре работала певица – Самара, она очень хорошо пела, а кроме того была любовницей Халида. Мама-Валя очень ее нахваливала. И вот пронесся слух, что она снова будет петь. Через неделю Самара приехала в кабаре. Это была полная, молодая женщина, с миловидным лицом, и очень громким голосом. Она пританцовывала немного под проигрыши – причем танцевала намек на танец живота, очень стильно. Но она была немного вульгарна, невоспитанна, и считала нас плебеями, шармутами. Почти не разговаривала с нами, очень морщилась, когда во время арабской дискотеки девушки танцевали спереди нее, или наступали на провод микрофона. Она бы предпочла петь одна. Пела довольно зажигательно, арабы кричали и подпевали. В одной из песен явно слышалось слово «Калабуш» – тюрьма...
Предпоследний день.
Но все-таки терпение Халида опять было нарушено мною. Опять я кому-то отказала, другой клиент пожаловался на меня, что я только ем-ем-ем. (а кушать очень хотелось! По сути своей мы голодали – ели раза в 4-5 меньше, чем в России. Деньги экономили – надо было отложить на дорогу, купить одежду, косметику, оплачивать тел. переговоры с Россией, мед. осмотры… ) И мистер Халид сказал, что все! Стоп контракт. Он не хочет больше видеть меня. Завтра я иду в корпорацию артистов, он разрывает контракт, мне делают выездную визу и через 2 дня меня не будет в Сирии. Целый час я была очень счастлива. А потом он напомнил мне, что я не доработала неделю из положенных 2-х месяцев за половинную зарплату и не выплатила ему остаток долга в 70 долларов. Тут мое веселье несколько завяло. Если я отдам эти деньги, я не смогу доехать до России, сказала я Халиду. Его это не касается, ответил он. Чтобы уехать в Турцию, у меня денег хватит, а дальше я могу заработать и в Турции. Тут я не на шутку испугалась. И пошла искать деньги. Таня сказала, что если уж я не смогу найти их сама, она попросит их у своего друга. Но лучше бы их мне найти. И я пошла гулять по кабаре. Я была уже свободна. Никто не заставлял меня танцевать. Я сообщила полиции, что не смогу доехать до России. Им было по фигу. (С ними я говорила на арабском – возможно они меня не поняли). Таня пригласила меня в компанию к своим консуматорам. И у них на арабском я просила: “Агтини, мин фадлик, мийя долларат!” (Подайте пожалуйста 100 долларов на дорогу). Меня с улыбкой напоили, денег не дали. Я ходила по столикам наших девушек, жаловалась на русском, английском… Меня все жалостливо поили. Только Ольга, которой тоже сделали стоп-контракт одновременно со мной (она работала уже 5 месяцев и не первый раз) попросила мистера Халида: “Вы не заплатили мне за последние 3 дня – отдайте эти деньги Вике”. Халид мне процедил – еще 20 долларов за тобой. И тогда бухгалтер нашего кабаре, у которого была русская жена, и который был рядом, сказал: “вычтите эти деньги у меня из зарплаты”. Хорошо, прошипел Халид.
Я к этому времени почти ничего не соображала от выпитого. Впервые в жизни я так напилась. И как только я выполнила задачу поиска денег, я отключилась. Не помню, как я оказалась в номере, не помню, что было… Проснулась утром с дикой головной болью. Хоть умирай. Зашла Ольга – надо идти в имигрейшн. Получать визы. О господи. Зажала волю в кулак. Ведь я хочу-хочу уехать. Напрячься в последний раз. Нам надо ехать в имигрейшн, а все менеджеры спят. Мы вроде бы свободны с этого дня. И кто довезет нас туда? Я могу объяснится с таксистом-арабом. Он даже нас понял и довез до крепости, где располагалось имигрейшн. Там нас промурыжили 2-3 часа. Наконец паспорт у нас на руках. Полная свобода. А я умираю от головной боли и давления.
Но все закончилось хорошо! Я оказалась дома, в России. И с тех пор очень ее люблю!